Posted 6 декабря 2011,, 04:17

Published 6 декабря 2011,, 04:17

Modified 11 ноября 2022,, 16:49

Updated 11 ноября 2022,, 16:49

Избирательный участок изнутри.

6 декабря 2011, 04:17
Есть такая особая каста — члены избиркомов. Только они знают, как на самом деле голосуют граждане и считаются бюллетени. Только им известна скрытая от посторонних глаз, частично засекреченная законом о тайне голосования процедура подготовки и проведения выборов. Случайный человек в эту касту попадает редко, хотя формально, по закону, любой трудовой коллектив или домком может делегировать в избирком своего представителя.

Есть такая особая каста — члены избиркомов. Только они знают, как на самом деле голосуют граждане и считаются бюллетени. Только им известна скрытая от посторонних глаз, частично засекреченная законом о тайне голосования процедура подготовки и проведения выборов. Случайный человек в эту касту попадает редко, хотя формально, по закону, любой трудовой коллектив или домком может делегировать в избирком своего представителя. Этим правом и воспользовался корреспондент “МК” Михаил Зубов, ставший членом комиссии с правом решающего голоса и увидевший таинство голосования изнутри.

Пикантности его работе добавил тот факт, что Михаил отвечал за участок, на котором голосовала масса випов — от мэра Москвы Сергея Собянина до главы Совета Федерации Валентины Матвиенко.

Я решил начать свое продвижение в члены заранее — в сентябре. Звоню в Мосизбирком и сообщаю, что трудовой коллектив “МК” собирается делегировать меня в участковую комиссию. Там новость воспринимают сухо: “Журналист? На участке? С правом решающего голоса? Ну это, знаете ли... Что вы там устроите...”

Но мне все-таки объясняют процедуру. Собрание в родной редакции, которая жаждет направить меня на участок, можно проводить только после того, как в районной газете выйдет объявление: дескать, собираются предложения о составе избиркомов. После этого можно прийти в территориальный избирком (ТИК), и там обязаны выдать стандартные бланки (3 штуки) для собрания.

Увы, сайт нашей районки не обновляется, а в киосках она не продается. Поэтому каждый сентябрьский день я начинаю с похода в управу: посмотреть, есть ли свежий номер, и заглянуть в ТИК, расположенный на первом этаже. В офисе ТИК никогда никого нет. Но в управе к моим походам постепенно начинают привыкать, и наконец кто-то дает мобильный председателя ТИК Петра Лахина.

Председатель выслушивает мою новость стойко и отвечает бодро: «Все, мы вас зачислим. На участок Собянина. Номер 106. Но пока оформлять рано. Ближе к делу перезвоню».

Я делаю победный жест и расслабляюсь. Жду звонка. А в 20-х числах октября случайно натыкаюсь на районную газету с тем самым объявлением. Звоню председателю — он недоступен, бреду в ТИК пешком. Выясняется, что протоколы собраний принимаются полным ходом! Дежурному не удается отвертеться — и я наконец получаю бланки: протокола собрания, своего личного заявления и подписной лист. Чтобы быть делегированным в участковую комиссию (УИК), я должен собрать 8 подписей коллег. И вот в торжественной обстановке, в журналистском зале «МК» меня наконец выбирают!

Вручать документы дежурному по ТИК не хочется. Вдруг потеряет? И я продолжаю названивать председателю. Наконец он отвечает.

— Здравствуйте, — говорю. — Узнали? Когда привозить бумаги?

— А, Миша, привет! 3 ноября привози.

— Как 3 ноября?! К этому числу участки уже должны быть сформированы! Я график читал. В газете написано — заявки сдавать ДО 3 ноября!

— Ну... (Утомленно). Тогда приноси сегодня в 2 часа.

Прихожу. На вахте говорят: там никого нет, они с 15.00 работают.

Жду и наконец получаю возможность лично лицезреть председателя. Крепкий усач средних лет с проницательным взглядом. Смотрит на бумажки: «Сходи в орготдел. Пусть там проверят, все ли правильно».

В орготделе управы удивляются: при чем здесь мы? Просят подождать руководителя орготдела. Он появляется и сообщает:

— Ваш участок — номер 98.

— А мне сказали, что 106.

— Да не в этом вопрос. Участок тот же, просто номер изменился. Тут большой вопрос в другом: зачем вам это нужно?

— Посмотреть, узнать изнутри, репортаж написать...

— А может быть, и бомбу пронести? Ладно. Я не понимаю, зачем вас ко мне прислали. Идите и сдавайте свои документы в ТИК.

Снова иду туда. Кабинет закрыт. Ощущение, что меня не очень хотят видеть в комиссии, усиливается. К счастью, я оставил в ТИКе плащ. На вахте требую, чтобы открыли и вернули одежду. Охранник с кем-то долго созванивается.

Наконец появляется грустный молодой человек, открывает дверь, вздыхает: «Давайте ваши бумаги». Я требую, чтобы он расписался на вторых экземплярах в получении. Он понимающе кивает, расписывается и добавляет: «По вашему вопросу будет совещание, на нем и решат... Сообщат 3 ноября»...

Через несколько дней в редакцию приходит глава Центризбиркома Владимир Чуров. Я рассказываю о своей эпопее. Он дает понять, что уже в курсе нашей затеи.

3 ноября весь день жду звонка. Тишина. Сам звоню председателю ТИК. Он — слегка раздраженно:

— Ну что ты все бежишь впереди паровоза? Тебе позвонят, когда понадобишься.

Я вспоминаю, что меня просили не ставить на протоколе собрания дату, чтобы формально не промахнуться со сроками. Я и не поставил. А теперь они могут сказать, что протокол собрания без дат недействителен... Короче, меня, похоже, кинули...

«Сегодня можно всё»

Позвонили неожиданно, когда я был уже уверен, что затея провалилась, — 10 ноября, днем. Я ехал на интервью.

— Михаил Павлович? Это участковая избирательная комиссия № 98. У нас через час собрание. Вы придете?

— Я на другом конце города!

— Ничего, если обещаете приехать — подождем.

Действительно, меня терпеливо ждали в кабинете директора школы — на улице Николаева, д. 5. Там, собственно, и будет работать участок. Всего, как выяснилось, в нашей комиссии 12 членов: в основном — учителя плюс я и делегаты от КПРФ, эсеров, ЛДПР.

— Начнем, — прозвучал строгий учительский голос. — Я — председатель комиссии Маркова Ольга Александровна, преподаватель, представляю «Единую Россию». Задача сегодняшнего собрания — избрать моего заместителя, секретаря и ответственных за открепительные. Кворум есть, из членов комиссии отсутствует представитель ЛДПР Литвиненко.

— Тот самый? — раздается вопрос из зала.

— Потому и отсутствует, — жестко иронизирует кто-то.

Председатель предлагает назначить своим заместителем замдиректора школы Ольгу Журавлеву, счетная комиссия раздает бюллетени для тайного голосования с одной фамилией.

— А разве можно выбирать безальтернативно? — спрашиваю.

— Можно. Сегодня можно всё, — парирует Маркова.

Члены комиссии послушно ставят в бюллетень галочку. Только мой сосед справа (направленный от эсеров Виталий Белоусов) оставляет бумажку девственно чистой. Глава счетной комиссии торжественно берет запечатанную урну для переносного голосования, и мы все туда бросаем бюллетени. Счетная комиссия удаляется в отдельную комнату для подсчета. Председатель счетной комиссии Сергей Чернухин возвращается и что-то шепчет на ухо Марковой.

— Никто не забыл поставить галочку в бюллетене? — грозно спрашивает она.

— Я не ставил, — признается Белоусов в своем тайном голосовании.

— В таком случае ваш бюллетень считается испорченным, — сухо оповещает Маркова.

Так закончилось ТАЙНОЕ голосование. Затем, как на взрослых выборах, перешли к погашению неиспользованных бюллетеней (1 штука). Это как раз бюллетень человека с парадоксальной для ЛДПР фамилией Литвиненко (в партии крупный пост, напомним, занимает г-н Луговой). Бумажку разрезают и запечатывают в конверт.

Следующим пунктом избираем секретаря комиссии — Веронику Синько. Процедура та же. На этот раз галочку добросовестно ставят все.

Ответственных за открепительные удостоверения Маркова предлагает избрать открытым голосованием. Этими ответственными должна стать она сама и секретарь.

Я спрашиваю, можно ли назначить еще и меня.

— Нет, — безапелляционно отвечает председатель. Голосуем единогласно. Всем предлагают разойтись.

Мне расходиться не хочется, а хочется понять, как работать дальше. Выясняется, что в ближайшие 2 недели придется один раз подежурить на участке.

Секреты медкабинета

График дежурств составили учителя. Моя вахта выпала на 21 ноября.

Приемную участкового избиркома (УИК) расположили в школьном медкабинете. Вероника Синько знакомит меня с загадочной избирательной бюрократией, соседствующей с градусниками и таблетками. Вот листы со списками избирателей. Их на нашем участке 1303 человека, каждому присвоен номер. К примеру, у избирателя Сергея Семеновича Собянина № 1116, а у Георгия Сергеевича Полтавченко — № 1106.

Вообще на нашем участке много важных персон: Юрий Чайка, Александр Жуков, Владимир Якунин, Александр Вешняков, Валерий Зорькин, Михаил Касьянов, Сергей Иванов, Герман Греф, Андрей Фурсенко...

Моя задача — принимать звонки и посетителей, описывать все это в журнале дежурств, выдавать открепительные. Изучаю записи предшественников. Выясняется, что за прошедшую с начала дежурств неделю событий было немного, а именно: выдано 2 открепительных, еще трое избирателей явились за открепительными по ошибке и были перенаправлены на свои участки. Один из открепительных получил избиратель Виктор Алексеевич Зубков. Однако дежурившей в тот день Татьяне Дербенцевой (она — директор школы, но рядовой член комиссии) не посчастливилось познакомиться с вице-премьером лично. За него открепительное получал представитель по нотариально заверенной доверенности.

Вообще открепительные удостоверения (ОУ) на этот раз контролируются строго. Они именные, в них указываются также и данные выдавшего члена комиссии. У каждого открепительного свой номер, по которому потом можно проверить (данные выложат в Интернет), где это удостоверение проголосовало и проголосовало ли. Если один номер проголосовал дважды — теоретически это неизбежно всплывет.

Выдача ОУ фиксируется сразу в 6 документах: списках избирателей, журнале дежурств, реестре выдачи ОУ, журнале работы с ОУ. Ко всему прикладывается заявление о выдаче, отдельный бланк о ежедневной выдаче открепительных отправляется в ТИК. Кроме того, по окончании дежурства эта информация передается в ТИК и телефонограммой.

Ознакомив меня с этой информацией и посмотрев на меня внимательно, Синько осознала, что я запутался, и успокоила: когда придут за открепительным — звоните мне, я помогу оформить.

Как я уже понял из журнала дежурств, вероятность того, что кто-то придет за ОУ, составляет две седьмых, а вероятность хоть какого-то события — 50%. Однако мне повезло. В дверь постучалась женщина: «Я за открепительным».

Даю ей бланк заявления, прошу подробно указать причину и, пока она пишет, начинаю искать ее в списке избирателей. Это — Галина Николаевна Карелова. Что-то знакомое... «Я депутат Госдумы, — поясняет она. — Иду вторым после губернатора номером в списке „Единой России“ по Воронежской области, поэтому голосовать буду там».

Достаю из сейфа бланк открепительного № 2 302 983 и старательно от руки его заполняю: ФИО и номер паспорта депутата, моя должность и ФИО, дата. Серединку бланка заполнить не могу — нужен образец с точными данными УИКа и ТИКа, а он куда-то задевался. Звоню Синько, она прибегает, и мы вместе ищем в ворохе бумаг и папок, потом звоним председателю комиссии. Депутат дергается: ей на самолет. Наконец находим, и я продолжаю нудную бюрократическую работу. Получив открепительное, депутат пытается бежать, но не тут-то было! Я еще должен вписать ее данные в список избирателей, а она — расписаться...

Если набить руку, то, пожалуй, одно открепительное можно оформить минут за 15. Чтобы передохнуть, залезаю в блогосферу и читаю, что некий злоумышленник выписал 6 тысяч липовых открепительных. Подсчитываю, что ему на это понадобилось бы 1500 часов, иными словами, 375 дежурств на участке!

Следующим приходит сержант полиции: «Уезжаю в командировку», — называет адрес. Такого адреса у нас нет, вместе по газете ищем номер участка, на который ему нужно.

На этом, к сожалению, приключения заканчиваются. Звонка не было ни одного, посетители иссякли. Последние 3 часа читаю Акунина, когда надоедает Акунин — Закон о выборах, потом снова Акунина...

Без четверти семь приходит Синько.

— Устали? — интересуется секретарь.

— По идее, это должно оплачиваться, — отвечаю.

— Неужели?

— В ЦИК говорили: из расчета 46 тысяч в месяц. То есть 273 рубля в час. Это — в теории. Посмотрим, как на практике... А интересно, на вас, учителей, как-то давят, заставляют агитировать родителей?

— Нет, — говорит Синько и, кажется, не врет. — Все спокойно. Только из-за того, что много випов, нам Федеральная служба охраны нервы треплет. Но я такую историю слышала не про нас: две школы рядом, в них два участка. И директору каждой сказали: одной из ваших школ поставят компьютерный класс и тренажерный зал. Той, которая лучше проголосует. А там сами смотрите: надо вам это, не надо...

Как проголосовать дважды

Научившись выдавать открепительное, я решил его и получить, а это оказалось не так просто. В ТИКе моего района день за днем не поднимали трубку, а без этого я не мог узнать адреса своего участка. В Интернете информации ноль, на подъезде объявления нет, а обходить все районные участки подряд и искать среди них свой было просто некогда. Ведь участки открыты только в самое неудобное для работающих людей время: с 15 до 19. Выручила родная УИК.

Утром 29 ноября раздается звонок от секретаря: «Вы как голосовать будете: по открепительному или без него?»

Удивляюсь: разве можно без?

Оказывается, можно: «Приходите завтра на собрание комиссии, там все расскажем».

За неделю, прошедшую с моего дежурства, школа преобразилась до неузнаваемости. Вокруг выложен свежий асфальт, перила покрашены. Готовятся к приезду мэра.

Заседание начинается с вести о ЧП: соседний с нашим участком дом, который перед выборами почему-то прирезали к другому участку, об этом ничего не знает. Более того — оклеен объявлениями, что приходить нужно именно к нам. А на наш участок вход через рамку, и охрана пропустит только тех, кто есть в списках избирателей. Назревает скандал: люди придут, а их не пускают... Решаем после заседания переклеить объявления. Пройти по квартирам, проинформировать.

А дальше я услышал интересную новость. Оказывается, с этих выборов начала действовать новая форма: можно подать в любую участковую комиссию заявление, что я не могу не только проголосовать по месту жительства, но и взять там открепительное. Потому что очень-очень занят. Читаю отпечатанный заранее бланк своего заявления. Текст заканчивается словами: «В связи с этим прошу включить меня в списки участка №...».

Теперь наша комиссия (оказывается, это стоит первым пунктом повестки дня) должна принять решения по моему и еще 34 таким заявлениям.

— Послушайте, а если я оставляю такое заявление, а потом еще возьму у себя открепительное, значит, я могу проголосовать два раза? — удивляется эсер Белоусов.

— Но мы же не будем так делать, — возмущается директор школы.

— Я уточню, — говорит председатель комиссии. — Система новая, у нас еще будет учеба. Так кто за то, чтобы включить подателей заявлений в списки наших избирателей?

10 голосуют «за», эсер воздерживается. Элдэпээровец опять не пришел. Мы приняты.

Второй пункт повестки — распределение обязанностей. Наконец-то начнется работа!

Выбираем ответственных за опечатывание и распечатывание урн и КОИБов. На нашем участке будут комплексы обработки избирательных бюллетеней, но, на случай если вдруг выключат электричество, есть и простые урны, плюс 2 переносные. Голосуем за то, чтобы целостность урн и честность голосования вне участков контролировал неподкупный коммунист Василий Жуков. А директора школы избираем ответственной за исправность настольных ламп, ручек и правопорядок.

Наконец мой звездный час. Я тоже избран, причем многократно:

а) я после подсчета голосов сопровождаю председателя комиссии с протоколом в ТИК и отвечаю за их сохранность;

б) отвечаю за перемещение столов, их сдвижение перед подсчетом голосов и дальнейшее раздвижение;

в) самое главное, чего, признаться, не ожидал. Списки избирателей разбиты на 4 книги. Мне достается одна из них. У меня в распоряжении четверть избирателей участка! Буду выдавать бюллетени.

Когда обязанности распределены, Маркова проводит инструктаж для меня и трех остальных «хозяев бюллетеней»:

— Избирателю нужно объяснить, чтобы он голосовал только шариковой ручкой. Гелевая или чернильная испортят сканер. И чтобы не сворачивал и не сминал бюллетень. КОИБ из-за этого может ошибиться. Больше с избирателем вам говорить не о чем. Если у него вопросы — отправляйте ко мне. В дискуссии не вступать. Наблюдатели могут ходить по залу, но не должны видеть списки избирателей. Если захотят заглянуть — накрывайте список листом, чтобы не было видно фамилий. Список нельзя оставлять без присмотра ни на секунду (то есть вникаю в тяжесть своей ситуации: придется сидеть 12 часов как на цепи). Общение с наблюдателями исключено. Если наблюдатель нарушает правила более одного раза, он удаляется с участка.

— А знает ли обо всем этом неуловимый Литвиненко? Вот придет он в воскресенье, необученный, и сам начнет нарушать. Может быть, его исключить? — предлагает эсер.

— Не имеем права. Но мы ему никаких обязанностей и не поручали... — вздыхает Маркова.

Роковая печать

Первым по-настоящему рабочим днем для нас стала суббота, 3 декабря. К 11 утра школа уже бурлила. Умельцы собирали кабинки для голосования, а учительницы с трогательной нежностью утюжками гладили голубые шторки для кабинок. Строители выдалбливали что-то из пола отбойными молотками и тут же заделывали дыры цементом. Ответственные за КОИБы их уже смонтировали и теперь разбирались: почему не работают.

В задачу нашей группы входит подготовить бюллетени к голосованию. Вскрываю ножницами запечатанную пачку из тысячи бланков, коллега вскрывает еще триста. Мы должны их пересчитать вручную и разложить по 20 штук. Вдобавок на «изнанку» каждого бланка надо приклеить марку, а на «лицо» поставить печать участка и подписи двух членов комиссии. Круглая печать участка стоит на столе.

Когда работа уже кипела, в учительскую, где происходило таинство, вошла ответственная за КОИБы Галина Горбунова. Взгляд ее сделался страшным: «Вы какие печати ставите? Вот, — протягивает она руку, — квадратный штамп нашего участка, предназначенный для бюллетеней. КОИБ примет только его».

— Сколько бюллетеней успели испортить? — ледяным тоном спрашивает подоспевшая председатель комиссии.

Выясняется, что почти 200. «Ну ничего, — утешаю, — стопроцентной явки все равно не бывает»...

— Всё, это предел! Чтобы больше ни одного испорченного, ни одного! Отступать нам уже некуда, — призывает Маркова.

Настоящую печать берет секретарь комиссии и больше не выпускает ее из рук. Мы расписываемся в квадратике, а она старательно ставит печать сверху автографов.

Когда Горбунова спохватывается, ее взгляд становится еще страшнее. Потому что такую нашу работу КОИБ тоже не примет. Нужно сначала ставить печать, а подписи — на ней, да так, чтобы не залезали на края оттиска.

Ценой путаницы в итоге стали больше 300 испорченных бюллетеней.

В комиссии появляется фотокор «МК» Наташа Губернаторова. Это почему-то страшно испугало уже успевшую понервничать председательницу комиссии и окончательно укрепило во мнении, что я заслан лишь для того, чтобы устраивать провокации.

За монотонной работой обсуждаем черный юмор Чурова, который, вероятно, придумал все эти штамповки и наклейки исключительно для того, чтобы поиздеваться над избиркомовцами. Вдруг слышу: где-то за моей спиной Горбунова просит у Марковой 86 бланков на вынос. Ушки на макушку!

Победили «Патриоты России»

Из разговора выясняется, что в субботу вечером и в воскресенье до начала голосования в КОИБы на нашем участке будут вброшены бюллетени. Но делается это официально — для теста. Их отличие от легального бланка только в рукописной надписи на лицевой стороне: «тест» или «тренировка». Вскоре всех членов комиссии приглашают на «вброс».

Оказывается, КОИБу, перед которым бланк нельзя даже складывать, все рукописные тексты, написанные на бюллетене, нипочем. Он их не читает и вообще реагирует только на то, что находится в семи квадратиках для галочек. Хоть весь остальной бланк разрисуй — он признает его легальным, когда помечен квадратик только напротив одной партии. А вот если еще и по другому квадратику пройдет хотя бы сгиб — он его забракует.

Снимать тестирование и тренировку строжайше запрещено даже на мобильники членам комиссии. Оно и понятно: вот попадет такая запись в Интернет (особенно если убрать звук) — и иди доказывай, что это был не вброс.

На нашем участке КОИБ выглядит так: две прозрачные квадратные урны в 2/3 человеческого роста, сверху которых установлен сканер. Галочки через стекло не видны, но «общий вид» бланков разглядеть можно. КОИБ разговаривает женским голосом, но, когда задает вопросы, отвечать приходится через клавиатуру.

Первым делом наш КОИБ признается в самой настоящей готовности к фальсификации: воскресное голосование он начнет на час раньше положенного. Оказалось, он автоматом перешел на отмененное зимнее время. Об этом ответственные сообщают по избиркомовской «горячей линии», им объясняют, как перевести стрелки.

Знакомящая нас с КОИБом Галина Горбунова объясняет: «В 7 бюллетенях корректно проголосовано за каждую из партий», — и начинает вкладывать их в сканер.

На каждый из этих бланков машина отвечает: «Ваш бюллетень обработан. Спасибо».

В восьмом не поставлена галочка. Реакция КОИБа: «Бюллетень недействителен. Нет ответа». В девятом 7 галочек: «Бюллетень недействителен. Превышение количества отметок». Десятый бюллетень без печати участка, и его машина просто выплевывает назад.

Тестирование говорит о том, что урна распознает все виды меток. Следом идет «тренировка»: нужно убедиться, что она умеет считать. В каждый из КОИБов вбрасывают по 20 бюллетеней, заполненных по правилам, и по 3, которые он должен забраковать. Машина и тут доказала компетентность. При попытке всунуть несколько бланков одновременно она их выплевывала и ругалась. А в итоге назвала цифры человеческим голосом и выдала бумажный протокол. Бюллетени члены комиссии заполняли на свой вкус, поэтому результат оказался интересным: все 7 партий набрали примерно поровну, но выиграли все-таки «Патриоты России».

Бланки, участвовавшие в испытаниях, извлекли из урн, запечатали и увезли в архив ТИКа. В воскресенье до 8.00 машину еще один раз протестируют.

Едва закончились испытания, школу заполонили люди и собаки. Это спецслужбы принялись наводить безопасность и опечатывать помещения. Нас попросили не мешать им до воскресного утра.

Хвосты из гастарбайтеров

В день выборов на входе в школу установлены два кордона с рамками, но ФСО все равно отказывается пускать нас на участок до 7.30. А чтобы пройти после этого времени, нужен не только паспорт и ксива члена УИК, но и присутствие в неких списках. В них не оказалось зампреда комиссии и Сергея Чернухина — человека, которому предстоит (по согласованию с той же ФСО) выдавать бюллетени Собянину и остальным жильцам вип-дома на нашем участке. Председатель комиссии мечется между офицерами, уговаривая их пропустить...

Пока разрешались эти недоразумения, мы не успели в срок протестировать и опечатать КОИБы и разложить на столах списки избирателей. Первые из посетителей появились в пять минут девятого и удивленно выслушивали наши рассказы о чудесах техники (надо же было нам чем-то их развлекать). Голосование смогли начать только в 8.15.

Сразу бросилось в глаза большое количество желающих проголосовать по открепительным. Им был предоставлен отдельный стол, и если к моему столу подходили по одному, по двое, то перед тем постоянно собиралась очередь. Но до поры до времени она не заслоняла зал — и можно было спокойно понаблюдать, как по соседству со мной голосуют г-да Патрушев и Чайка. Однако после 10.00 очередь с открепительными прошла через весь зал и вытекла на лестницу. Она состояла в основном из молодых людей в полицейской форме, граждан в деловых костюмах и гостей с юга. Местный избиратель не знал, что эта очередь его не касается, а к остальным столам можно пробиться, и только усиливал затор, пристраиваясь за гастарбайтерами.

Кто-то из нас предполагает, что весь этот хвост устроен, чтобы не пустить на участок местного избирателя, который может проголосовать не за кого надо. Мы просим наблюдателей предупреждать на входе, что москвичам нужно идти в зал — их столы свободны. А на выдачу бюллетеней по открепительным мобилизуем еще несколько членов комиссии.

Переговариваемся с коллегами: интересно, а будет ли стоять в этом хвосте Валентина Матвиенко, которая, как известно, прописана в Питере, а голосовать придет к нам на участок? И как через эту толпу проберется мэр Собянин? Однако к приезду випов зал внезапно пустел, чтобы наполниться снова после их волеизъявления.

Тем временем у меня все больше работы: уже несколько жителей улицы Николаева и Краснопресненской набережной не нашли себя в списках. Доходит до абсурда: пришла мать с сыном, живут в одной квартире: он в списках есть, а она не значится. Есть и целые исчезнувшие квартиры. По каждому из домов мне пришлось заводить дополнительные книги избирателей, а это долго. В результате и к моему столу периодически выстраивался хвостик человек на 15.

Относительное затишье наступает часа в два, но ненадолго. К тому времени в журнале открепительных остается всего одна свободная страница, а старшие товарищи по комиссии все активнее обсуждают тему, что наша вчерашняя история с печатью может горько аукнуться: на всех не хватит бюллетеней. Кстати, всего гостям столицы по открепительным мы выдали 331 бюллетень — рекорд участка всех времен.

В районе 15.00 в ТИК послали гонцов за дополнительными бланками и листами списков. Бланков дали всего 200 штук. Часть комиссии занялась изготовлением бюллетеней, и это оголило тылы: остальные стали не успевать работать «за себя и за того парня» — и снова собрались очереди. Теперь уже из местных. Москвичи в этот раз голосовали активно. По итогам дня пришли более половины избирателей, только я выдал своим домам свыше 300 бюллетеней.

А их остро не хватало. В 17.40 я впервые был вынужден сказать нескольким избирателям: извините, нужно подождать, бюллетеней нет. И побежал в комнату, где их клепают. Готовой пачки не было, пришлось ждать, пока для меня сделают 20 штук, но они улетели за несколько минут — и опять пришлось извиняться, убегать, собирать очередь.

К вечеру поток избирателей спадает, и можно понаблюдать за их чудачествами. Многие граждане думают, что КОИБ встроен в кабинку для голосования и пытаются засовывать бланки в различные щели, существующие в ней. Но формально мы не можем им в этом мешать, потому что не имеем права подсматривать...

За полтора часа до конца голосования члены комиссии начинают брать бланки не по 20 штук из соседней комнаты, а таскать их друг у друга по одному-два. Из-за этого все сбиваются в подсчетах. А тут как раз звонят из ТИК, спрашивают, сколько народу проголосовало. Точно сказать мы уже не можем.

За полчаса нам приносят 23 бланка из тех, что вчера были забракованы. Но они, что называется, на грани — подписи залезли за края печати еле уловимо, КОИБ может и принять. И, слава богу, принимает...

В 19.50 КОИБ сообщает, что до конца дня голосования 10 минут, и мне остается молиться, чтобы пришло не более 3 человек, потому что больше бланков не будет...

Я лично призывал людей к высокой явке и только теперь понял, как сама система к ней не готова.

Забавная арифметика

Вечер обещал быть приятным. КОИБ выдал результаты сразу после голосования и того, как мы внесли в него еще 13 бюллетеней из переносных урн. Пересчитывать результаты вручную никто не собирался, и мне казалось: скоро можно будет и по домам. Тем более что данные голосования по участку вызвали полное доверие оппозиционных наблюдателей, которые тут же ушли.

Партии расположились так:

«Единая Россия» — 350 голосов, или 36,6% (в среднем по Москве — 46, 5%)

КПРФ — 184 голоса, или 19,2% (19,37%)

«Справедливая Россия» — 163 голоса, или 17% (12,16%)

«Яблоко» — 138 голосов, или 14,4% (8,57%)

ЛДПР — 99 голосов, или 10,4% (9,5%)

«Правое дело» и «Патриоты России» — по 11 голосов, 1,1% (в среднем по Москве, соответственно, 1,34% и 0,82%)

Забавная арифметика с «Единой Россией». Если предположить, что по открепительным голосовали все-таки за нее, и вычесть из 350 голосов 331 открепительное, то получится, что из жителей столичного участка за партию власти проголосовали 19 человек, то есть 1,9% избирателей. И мы даже знаем, кто они: это побывавшие на участке випы...

КОИБ не оправдал надежд комиссии точно так же, как избиратель — надежд партии власти. Электроника, увы, не избавила нас от утомительной и бессмысленной бумажной работы, а только усложнила ее.

Итоговый протокол, который во времена оны писался от руки (и до сих пор так делают на многих участках), в нашем случае должен выдавать КОИБ. Но сделает он это только после того, как мы введем в него данные буквально о каждом бюллетене — сколько выдали, где и как именно — на дому или на участке, по открепительному или по спискам... Все бы ничего, но КОИБ не понимает, что несколько избирателей могут взять бюллетень и его не использовать.

На практике содружество комиссии с КОИБ выглядело так. Когда выяснилось, что четырех бюллетеней в урнах не хватает, доселе дружная комиссия раскололась: руководство ушло в другую комнату, потом на другой этаж и стало работать в секретном режиме. (Хорошо, что наблюдатели разъехались, иначе поведение показалось бы им подозрительным.) Из скупых раздраженных реплик я понял только то, что КОИБ информацию о четырех недостающих бланках забракует и будет до бесконечности требовать пересчитать бюллетени заново. Потому что машина не понимает логику людей, выносящих с участка бюллетени.

Ошибки в наших расчетах искали до половины двенадцатого. Нижестоящие до бесконечности пересчитывали одно и то же. Как искало начальство — не знаю. Зачем — не понимаю. Знаю только, что приходилось использовать белила, и, судя по виду учителей, это было утомительно и унизительно.

В итоге 4 исчезнувших бюллетеня удалось превратить в 1. Когда в КОИБ вводили данные об этой потере, ответственных людей буквально трясло от предчувствия беды. Но, к счастью, они услышали механический голос о том, что «контрольные соотношения выполнены», и разразились восторженными криками.

Мне было их жаль, но, оказывается, я рано начал жалеть. Потому что предстояло составить еще под два десятка каких-то актов, смысла которых никто не мог объяснить.

Наконец глубокой ночью я с кипой бумаг и пачек проводил председателя и секретаря с участка в ТИК. Здесь начинают составлять новый акт приемки из 13 пунктов. Кстати, остальные члены УИК в это время из школы не уходят, а сидят и ждут, как бы не заставили что-то переделывать. Но у нас все вроде бы было на месте: и кипы открепительных, и книги избирателей... Да вот беда: сумки не оказалось. Надо было, оказывается, привезти одну большую сумку, в которую все это можно сложить. Нас заворачивают: нужно ехать со всем барахлом и искать сумку...

И зачем нам такая модернизация и такое электронное голосование?

И все-таки в день выборов я понял, что мучения избиркомовцев иногда вознаграждаются. Я имею в виду морально, потому что из материальной стороны я пока получил только один бесплатный школьный обед.

Историю с моральной мотивацией я и хочу оставить под конец репортажа. Часов в пять ко мне за бюллетенями подошли мама и молоденькая дочь. Маме я бюллетень выдал, а у девочки оказался только загранпаспорт. Начальство УИК мне объяснило, что по загранпаспорту голосовать нельзя.

— Но у меня же по закону старый паспорт забрали, чтобы обменять, а нового еще не дали, — расстраивается дочка. И говорит настойчиво: — Я же не виновата, я хочу проголосовать, это мои первые выборы.

Увы, я был вынужден ей отказать. А через два часа она вернулась с подругой и каким-то нотариально заверенным документом. «Вот, все перерыла, нашла — здесь есть мои старые паспортные данные. Можно голосовать?». Я ничего не стал спрашивать у начальства, просто вписал номер в списки избирателей и дал девчонке бюллетень. Скажу скупо: она была рада. И еще более скупо: я был тронут. В этот день мы награждали голосующих первый раз в жизни флешками. Она об этом заранее не знала. И по тому, что бюллетень и КОИБ она рассматривала внимательнее, чем подарок, по тому, с какой гордостью входила в кабинку для голосования, было видно: ей не флешки хотелось, а хотелось реализовать свое право выбирать, право повлиять на судьбу страны. И она готова этого добиваться.

У нас сейчас много спорят о том, есть ли в России выборы. Формально они есть. И, возможно, благодаря их существованию со временем, хотя бы в молодом поколении, появится еще и настоящий избиратель, и ответственный гражданин. 

"