Posted 7 ноября 2017, 11:06
Published 7 ноября 2017, 11:06
Modified 17 октября 2022, 16:00
Updated 17 октября 2022, 16:00
Глава города Оренбурга
В начале ноября 1917 года Оренбургом управлял городской голова, потомственный дворянин Валентин Фавьевич Барановский. Профессиональный юрист, эсер, участник революционных событий 1905-07 годов, человек широкого кругозора и изначально демократических взглядов.
После победы Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде, когда в Оренбурге началась всеобщая стачка рабочих, Барановский организовал "Комитет спасения родины и революции". В него вошли местные политические деятели, пытавшиеся сохранить в нашем городе закон и порядок. Возглавил этот комитет избранный атаман Оренбургского казачьего войска Александр Дутов.
После захвата города красными, юрист Барановский подвергся публичному суду, который проводили абсолютно неграмотные люди «по революционным законам». Но остался жив, - и с июля по октябрь 1918-го, когда власть от красных перешла к белым, вновь руководил городом, пока его окончательно не оставили казаки Дутова.
В наше время глава Оренбурга - Евгений Арапов, у которого мало общего с Барановским. В отличие от своего коллеги, Евгений Сергеевич масштабными политическими амбициями (во всяком случае, в публичном поле) никогда не отличался, позиционируя себя крепким хозяйственником.
Однако удивительным образом политический портрет Барановского схож с портретом другого оренбургского городского главы - Геннадия Донковцева. Оба были не местными: Барановский родился в Евпатории, Донковцев - в Ашхабаде. Так же, как и Валентину Фавьевичу, Геннадию Павловичу пришлось работать "на хозяйстве" в тяжелейших условиях фактически военного времени - и работать достаточно успешно. Донковцев никогда не скрывал своих губернаторских амбиций и активно участвовал в политической борьбе, как и его коллега 100 лет назад. Похожа и последующая судьба двух глав: после сошествия с политического олимпа, их ждала безвестность. Хотя по отношению к Геннадию Павловичу судьба оказалась более благосклонной: сегодня его именем названа улица в Оренбурге, работает фонд его имени.
Дворянский пасьянс
В 1917 году власть в губернии менялась стремительно. После февральской революции с марта по июнь обязанности губернатора исполнял председатель земской управы дворянин Николай Аполлонович Холодовский, утверждённый Оренбургским губернским комиссаром временного правительства.
Но уже в мае съезд гражданских комитетов, где преобладали эсеры, избрал руководителем губернии своего ставленника Николая Васильевича Архангельского.
Архангельский по взглядам был социалистом, выступал за изъятие земли из рук частных владельцев, настаивал на принадлежности земли народу, считал, что она должна быть в руках крестьян и казаков по трудовой норме. Твердо выступал против использования наемного труда. А также – против самовольных захватов земли крестьянами у оренбургских помещиков.
Передал власть в губернии атаману Дутову, как военному руководителю, в ноябре 2017-го.
На Холодовского и Архангельского в определённом смысле похожи руководители нашего депутатского корпуса: председатель областного законодательного собрания Сергей Грачёв и его в недавнем прошлом заместитель Игорь Сухарев (сейчас он депутат Государственной Думы). Любопытно, что все они пришли во власть через депутатские выборы, не будучи прежде профессиональными политиками. И точно так же отказались от борьбы за кресла в исполнительной ветви, предпочитая теорию (законотворчество) - практике (непосредственному управлению губернией/областью).
Два губернатора - от школьной доски
А кто же был на момент октябрьского переворота легитимным губернатором Оренбургской губернии? Моё мнение - это казачий полковник Александр Дутов, который в начале октября 1917-го был избран атаманом Оренбургского казачьего войска. То есть стал главным военачальником в губернии в военное время. Не стоит забывать, что на западных границах России шла война с Германией. И, кстати, большевики, пришедшие к власти в конце октября, воспринимались большинством населения губернии, как агенты вражеского влияния.
Исторические параллели с нынешним главой региона Юрием Бергом тут проводить сложно - совершенно другие реалии, иная ситуация. Однако два любопытных факта в биографиях всё-таки совпадают: оба областных начальника имеют педагогическое прошлое - оба преподавали в школах. И второе любопытное совпадение: и Дутов, и Берг предполагали для себя совершенно другую карьеру. Юрий Александрович закончил Астраханское мореходное училище по специальности "Морское судовождение", Александр Ильич - потомственный военный, по профессии - военный инженер, и близко никогда не занимался политикой до самого марта 1917 года. Однако история распорядилась иначе.
Немного походит на карьеру Дутова биография нынешнего оренбургского депутата Олега Димова, сменившего офицерскую форму на костюм регионального политика. Но он провёл на политическом поприще значительно большее время, чем казачий полковник, а потому научился лавировать, оставаясь на плаву. Дутов же был куда менее искушённым в политических интригах и больше надеялся на силу оружия, нежели слова.
Политическая оппозиция
Самым ярким оппозиционным политиком того времени, несомненно, был 30-летний Александр Коростелёв. Причём, именно как политик, официального, формального толка. На тот момент он, большевик и депутат Оренбургского городского совета, как-то сумел убедить эсеров, эсдеков, представителей других политических партий, деливших между собой власть, допустить его, не имевшего большинства в горсовете, в кресло председателя этого самого совета. И был избран в качестве нейтральной фигуры.
Ныне эту должность занимает Ольга Березнева. Однако ни она, ни её предшественник Андрей Шевченко не сопоставимы с Коростелёвым хотя бы потому, что представляют интересы правящей партии. А вот большевиков в 1917 году никто всерьёз не воспринимал, как сейчас Алексея Навального на президентском посту.
Оренбургским депутатам летом 1917 года и в голову не могло бы прийти, что через три месяца Александр Коростелёв вместе с пришлым самозванцем Самуилом Цвиллингом устроят в Оренбурге «красный террор», взятие заложников и расстрелы без суда и следствия. Ну, а в октябре Александр Алексеевич пока ещё вещает с трибуны, высказывая властям неприятные, жёсткие вещи.
Примерно такие же, какие сейчас высказывает самый известный оренбургский оппозиционер, депутат областного законодательного собрания Владимир Фролов. Как аккуратный оппозиционный политик, он напоминает Александра Коростелёва до октябрьских событий. И кто знает, как бы изменилось поведение Владимира Ивановича, получи он внезапно власть, которую надо удержать любой ценой.
Оппозиция неформальная
Однако революционеры того времени, уже прошедшие испытания тюрьмой или ссылкой не спешили лезть в открытую политическую борьбу, предпочитая оставаться в тени. Как вёл себя, к примеру, Георгий Коростелёв, старший брат Александра.
Георгий Алексеевич официально значился простым рабочим главных железнодорожных мастерских станции Оренбург. А неофициально был центром притяжения тамошних рабочих, а также большевиков с рабочих окраин Оренбурга. Полагаю, о нём знал весь Шанхай и пристанционный посёлок.
Особенно к Георгию тянулись молодые люди. Не имея своей семьи и детей, он становился для них эдаким добрым мудрым дядькой, к совету которого поневоле прислушаешься.
По всей вероятности, он оставался серьёзным авторитетом и для своего младшего брата-политика. Возможно, и 2 апреля 1918 года Георгий посоветовал Александру остаться в Оренбурге «на хозяйстве», чем спас его от гибели в Изобильной. А с другой стороны укрепил столицу края, не позволив казакам захватить город.
В годы гражданской войны Георгий Коростелёв не слишком заметен. Зато после неё принимает активное участие в строительстве советского государства, занимая разные номенклатурные посты.
В Оренбурге 2017-го подобным «серым кардиналом» оппозиции можно назвать коммуниста Владимира Новикова. Он всегда старался оставаться в тени своих более ярких товарищей, являясь при этом авторитетом, особенно для молодых коммунистов. Впрочем, и выбраковывал он их из партийных рядов нещадно.
Оппозиция в засаде
Были, однако, в 1917-м и такие оппозиционеры, которые и в Оренбурге-то бывали наездами. Например, Пётр Кобозев, получивший в 1917-м пост в министерстве железнодорожного транспорта и для этого переехавший с семьёй из Оренбурга в Петроград. А затем назначенный комиссаром (начальником) Ташкентской железной дороги, центр которой был перенесён из Оренбурга в Бузулук.
Пётр Алексеевич хорошо знал оренбургское общество, руководство города и губернии ещё по своей работе на железной дороге, когда находился в здешней ссылке.
Кобозев был ещё тем фантазёром. Через десять лет после революции он вспоминал, как подписал мандат на управление «Степным краем» от Оренбурга до Тургая якобы и у Ленина, и у Троцкого. На деле же мандат был подписан Дзержинским. Но можно поверить тому, что Кобозев попросил у Троцкого денег на управление краем, на что тот, порывшись в столе, дал что-то около 10 рублей.
Кобозев отличался благоразумием, а потому выждал бурную реакцию и оренбургских казаков, и Цвиллинга с Коростелёвым. И лишь вместе с отрядами Блюхера и бронепоездом мичмана Павлова атаковал Оренбург. Кобозев был автором знаменитого ультиматума Дутову с предложением уйти из города, чтобы не применять к нему дальнобойную морскую артиллерию красного бронепоезда. И, таким образом, вместе с Дутовым сохранил наш город.
Таким политиком, пережидающим ситуацию вдали от Оренбурга, в наше время становится Сергей Катасонов. Ведь он ещё не так давно заявлял о своих амбициях, выставляясь на пост губернатора.
Сейчас, конечно, трудно себе представить ультиматум Сергея Катасонова, направленный Юрию Бергу. Но кто знает, какой бронепоезд может поддержать оренбургского политика в Москве? Тем более что нужными связями Сергей Александрович обзавёлся в столице, полагаю, не меньше, чем когда-то Пётр Кобозев.
«Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков»
Фраза из песни Владимира Высоцкого очень точно определяет главное отличие революционной ситуации в Оренбуржье 1917 года от нашего времени. При том политическом раскладе, что существует сейчас, приди к власти в центре какой-то авантюрист, вряд ли на нашей спокойной окраине произойдут серьёзные изменения.
Они бы, возможно, не произошли и в октябре 1917 года, если бы не революционер Самуил Цвиллинг. Как и почему он приехал в сентябре 1917-го из уже возбуждённого уездного рабочего города Челябинска в сытый и благополучный губернский центр Оренбург, - одна из загадок истории.
26-летний Цвиллинг не имел профессии и образования, но уже отбыл пятилетний срок за вооружённый грабёж. Долго бегал от призыва в армию, чтоб не попасть на фронт. А когда его запасный полк отправляли из Челябинска на войну, натёр подмышки солью и оказался в лазарете. Зато когда через неделю из Петрограда пришло известие о февральской революции, сбежал из лазарета и устроил захват тюрьмы, выпустив до сотни уголовников.
Главным отличием Цвиллинга от остальных оренбургских политиков было умение митинговать, устраивая шоу для толпы. И убеждать собеседника. А ещё, - ему нечего было терять.
Потому-то, получив мандат от Троцкого, этот отсидевший, не служивший младший унтер-офицер запаса вместе с остальными оренбургскими большевиками потребовал от фронтовика, федерального политика, казачьего атамана полковника Дутова сдать ему власть в губернии и в войске.
Руководство города, губернии и войска в конце октября посчитало его не вполне нормальным человеком. Напрасно. Потому что уже в конце января этот странный вождь наводил «красный террор» в Оренбурге и губернии.
Есть ли подобный Цвиллингу прототип в современном Оренбурге? Среди политиков и людей публичных таких экстремистов не встретишь. Однако в Орске не так давно гремел псевдоним такого местного политического хулигана, как Герман Фаудер (на самом деле Александр Григорьев). Региональную и даже федеральную популярность этот человек обрёл после того как ночью поджёг здание районной администрации. И был осужден за хулиганство и порчу государственного имущества.
Его активно поддержали социальные сети, где Фаудер до этого высказывал нецензурную брань, оскорбления и экстремистские лозунги по поводу свержения власти. Теперь он стал «борцом с режимом» и мучеником. И если бы этот Саша-Герман нашёл для себя политическую платформу, оправдывающую его агрессивное поведение, он мог бы привлечь внимание к своей персоне, подобно Самуилу Цвиллингу в 1917 году.
Впрочем, после выхода на свободу пыл у этого бунтаря поубавился. Но если вдруг какая-то политическая сила вдруг решит использовать его, скажем, в качестве провокатора, то кто знает - не станет ли Герман современным Цвиллингом? Русская история не раз преподносила такие сюрпризы, что и представить было невозможно.