Самуил Цвиллинг. Человек, раскачавший город.

Незваный гость.

В сентябре 1917 Самуил Моисеевич был лишь рядовой «профессиональный революционер», но уже через пару месяцев он стал главным борцом за советскую власть в нашем степном казачьем крае.

Человек невероятной судьбы: в свои 27 лет он успел стать председателем Ревкома, на два с половиной месяца (с конца января по начало апреля 1918-го) возглавить губернию, удерживая власть при помощи железной руки «красного террора». И - нелепо погибнуть в станице Изобильной во время карательного похода из Оренбурга и Соль-Илецка для усмирение казачьего бунта. Но всё это было потом. А в середине сентября 1917-го Самуил только-только оказался в нашем тихом губернском городе, политическую жизнь в котором ему ещё предстояло взорвать изнутри.

Почему именно у нас, история умалчивает. Оренбургский историк, профессор Дмитрий Сафонов вообще считает это волей случая. Дескать, Цвиллинга в Оренбург пригласил один из братьев Коростелёвых, увидев его выступление на челябинском митинге. Советская же мифология утверждает, что он прибыл с мандатом Челябинского ревкома в помощь местным большевикам.

Однако у наших большевиков к тому времени в городе и так были неплохие позиции. Пардоксально, но ярый большевик Александр Коростелёв вообще руководил горсоветом. Был избран туда, скорее всего, как нейтральная фигура, в принципе, устраивавшая все партии и движения. Другое дело, что такой революционной агитации, как в вечно недовольном уездном городишке Челябинске, в Оренбурге не было.

В начале века наш город был богатым и сытым губернским центром, жил спокойной размеренной жизнью, несмотря на германскую войну и бурные события в Петрограде, где отрёкся от престола царь Николай II. Да, в 1917 году была многопартийность. Были и агитаторы-пропагандисты. Но ситуация не выходила за рамки закона, так как все революционные волны успокаивались, разбиваясь о крепкие казачьи традиции местного населения. Как-никак, а наш город являлся столицей Оренбургского казачьего войска, тянувшегося по Уральским горам аж до Екатеринбурга. Для того чтоб «раскачать» ситуацию здесь, требовался отважный человек, которому нечего было терять. Причём, желательно, из других мест.

Именно таким человеком для Оренбурга в сентябре 1917-го и оказался 26-летний Самуил Моисеевич Цвиллинг.

Жизнь - борьба.

Внимательно изучив биографию Цвиллинга, я окончательно отказался от прилипшего к этой личности советского штампа «героя и жертвы революции». У Самуила Моисеевича, как и у любого другого человека, были разные стороны характера. Но в чём сходятся его биографы, так это в том, что он не имел ни рабоче-крестьянского происхождения, ни хотя бы среднего образования, ни профессии. Единственное учебное заведение, которое он окончил, было хедером - начальной еврейской национальной школой. Свидетельств об окончании омской гимназии, куда он, в принципе, должен был поступить, мне обнаружить не удалось. Да и как бы мальчик смог ее окончить, если вместо учебы в гимназии он путешествовал по всей Сибири? Сменил за четыре года шесть городов и населенных пунктов.

С 12 до 16-ти лет подросток неоднократно привлекался к административной и уголовной ответственности. Дважды побывал за решеткой, откуда выходил «по малолетству». А уже после совершеннолетия получил солидный срок за вооруженное разбойное нападение. Братья Цвиллинги - 17-летний Боря и 16-летний Муля (Самуил) ограбили томскую аптеку Ковнацкого. Парней быстро схватили, но на суде те гнули железобетонную политическую линию - якобы они не бандиты, а идейные, деньги им нужны для вложений в революционную типографию. Кстати, советские историки охотно эту линию подхватили: Цвиллинги "экспроприировали у буржуев, а не разбойничали. Есть, правда, нюанс - в протоколах дела указано, что украли Муля и Боря у аптекаря всего 76 рублей. На эти деньги в типографии даже этикеток на лимонад не напечатать.

Суд, понятно, "политическим" не поверил. От тяжкого приговора ребят спасло лишь активное вмешательство их мамы, сумевшей вместе с адвокатом Бейлиным, у которого работал Самуил, разжалобить суд. В результате, Боря получил десять лет каторги, Муля – пять лет тюрьмы. Кстати, позже Самуил, по воспоминаниям современников, буквально взрывался, если его называли «уголовником».

После отсидки Самуил работал клерком в Тобольске. Женился, в 1913 году у него родился сын Лев. Казалось бы, живи и радуйся. Но уже через год, в начале 1915-го Цвиллинги уезжают в Екатеринбург, оттуда - в Троицк, затем - в Сатку. Скорее всего, таким образом, Самуил спасался от службы в армии. Но в конце 1916 его призвали-таки с казенного завода в Сатке, где он служил счетоводом, в 109-ый запасный полк, расквартированный в Челябинске. Чтоб не быть отправленным на фронт в начале февраля 1917 года, Цвиллинг, по свидетельству советских историков, натёр под мышки солью, симулируя сильную простуду.В челябинском лазарете он встретил февральскую революцию. В тот же день возглавил штурм уголовной тюрьмы. На волне общего революционного подъёма Самуил, умевший ярко и интересно выступать перед любой аудиторией, привлекая к себе внимание слушателей, был избран председателем челябинского горсовета. Там развил бурную деятельность и в сентябре уехал из бедного и вечно недовольного Челябинска в спокойный и богатый губернский Оренбург, чтобы взять под полный контроль большевиков оренбургский горсовет.

Цвиллинг запомнился всем, как человек резкий, жёсткий, безо всяких авторитетов. За пару месяцев в Оренбурге он сумел рассориться со всеми «уважаемыми людьми». Одним из самых неприятных подарков, присланных ему домой, был свежий венок, оплаченный еврейской диаспорой города. Самуил тогда курсировал между Петроградом и Оренбургом. Кто-то пустил слух, что он заболел и умер в поезде. Кто-то, возможно, поверил, так как здоровье у «профессионального революционера» было действительно хлипким. Однако держался он всегда эффектно. Очень любил огнестрельное оружие, хорошо в нём разбирался. Сам усовершенствовал пистолет, привезённый с казённого завода. Элегантным внешним видом он запомнился даже своим врагам, когда в 1918-м стал первым лицом губернии. Красиво сидящей на нём кожаной курткой. Эффектным тонконогим жеребцом. Седлом с красивой выделкой. Каучуком под подковами, из-за чего конь под ним никогда не стоял понуро, а постоянно гарцевал.

А в сентябре-октябре 1917-го Цвиллинг собирал на свои большевистские митинги полные залы… в оренбургском цирке, который, кстати, находился на том же месте, что и сейчас. Выступления он проводил каждый вечер. Бывало, с оппонентами, которых всегда разбивал в спорах, подобно нынешним теле-шоу. Ещё один забавный факт - на выступления в цирке продавались билеты, а для народа это было очередное развлечение в стиле "пусть говорят".

Но всё это продолжалось лишь до конца октября. До того, как Цвиллинг выехал в Петроград на Второй съезд Советов. А там - вооруженное восстание. Из рук Льва Троцкого 26-летний Самуил Цвиллинг получает мандат правительственного комиссара Оренбургской губернии - или, по современным меркам - губернатора. И 14 ноября 1917 года в Оренбурге Цвиллинг провозгласил Военно-революционный комитет под своим руководством.

Им был издан приказ №1 о переходе власти в городе в его руки и назначении комиссаров в воинские части. Избежавший фронта младший унтер-офицер Цвиллинг потребовал безоговорочного подчинения от атамана Оренбургского казачьего войска, дважды фронтовика полковника Дутова. Тот, естественно, отказал.

Это был первый этап будущей кровавой драмы Гражданской войны. Войны, которая унесёт в конечном итоге жизни и самого Цвиллинга, и его непримиримого врага - атамана Дутова. А так же жизни ещё десятков тысяч оренбуржцев, стоящих как на той, так и на другой стороне баррикад.