Наука - это модно! Елена Бурлуцкая - о том, как XXI век изменил портрет ученого

- Больше десяти лет назад вузовское образование перешло на систему бакалавриат/магистратура. Уже можно оценить, насколько успешным оказался переход?

- Предполагалось, что бакалавры получат азы профессии, а в магистратуре улучшат и углубят свои знания и опыт. Наверное, в этом есть смысл, если мы выпускаем сантехников. Например, сантехник-бакалавр допускается до одного вида работ и не допускается до другого, а магистр может все. Но недоученного педагога мы выпустить не можем, поэтому бакалаврам даем знания в полном объеме, а потом мучительно думаем, что еще рассказать им в магистратуре. Там мы, конечно, пытаемся привлечь интерес к науке, но далеко не все идут в аспирантуру.

- После развала Советского Союза наблюдался большой провал в развитии российской науки. Какая обстановка сейчас?

- Интерес определенно есть. Сейчас наукой занимаются больше студентов, чем, скажем, 10 лет назад, когда никто не видел перспектив. Все приложили максимум усилий, чтобы раскачать, заинтересовать, наметить перспективы. Правительство регулярно издает постановления о поддержке молодой науки, но это очень долгий процесс. И когда он наберет обороты, не известно.

- На ваш взгляд, какие проблемы сегодня стоят особенно остро?

- Главная проблема и одновременно задача - восстановить тот научный потенциал, который у нас когда-то был и которым мы могли справедливо гордиться. Другой вопрос, как это сделать. Сегодня государство упирается в количественные методы и мерит науку исключительно в цифрах: сколько статей опубликовано, сколько монографий, какой категории журнал, в котором опубликована работа. Все эти численные показатели имеют косвенное отношение к науке, особенно - к социальной и гуманитарной.

Мы не конкуренты инженерам и химикам, которые получают конкретный практический результат. Историки и педагоги тесно привязаны к российской действительности, и я не думаю, что в Оксфорде или Гарварде будет интересно, что происходило в Орске в конце XIX века. Наши статьи опубликовать труднее, и в количественном плане мы оказываемся, что называется, в пролете.

- Какой вы видите выход?

- Думаю, нужно сместить акценты с количественных показателей на качественные и подумать, чем гуманитарии и педагоги в дальнейшем смогут помочь обществу. Мы сильны тем, что выстраиваем логику событий, можем понять на примерах прошлого, что будет в будущем и как его скорректировать, используя механизмы, которые уже успешно себя зарекомендовали.

Мы не можем выдать готовый продукт, который имеет материальное воплощение и который можно пощупать. Наш результат может быть еще более важен, чем вакцина или синхрофазотрон, но экономисты говорят: мы не можем выявить качественный уровень вашего продукта, понять его значимость. Он не вырисовывается в деньгах, и мы лучше вам вообще денег не дадим, чтобы не рисковать. Считаю важным сместить акценты от технических и естественных наук к социальным и гуманитарным и, конечно, избавить всех ученых от бумажной волокиты, потому что заниматься наукой просто некогда.

- Кстати, про деньги. Без них сегодня можно опубликовать научную статью?

- Можно, но сложно. Конечно, есть бесплатные журналы, но там очередь на три года вперед расписана. Если студент докажет, что его идея гениальна - и теоретическое значение, и практическое применение, пусть даже не в материальном воплощении, я думаю, научное сообщество это оценит и поможет. Сегодня в науку ввели конкуренцию, и нужно доказывать свою значимость.

- Государство помогает?

- Государство оказывает материальную поддержку студентам, чтобы они смогли поработать в другом городе, опубликовать статью в хорошем журнале. Наши преподаватели начали включать студентов в большие серьезные научные проекты, под которые дают гранты. И сегодня практически все аспиранты, которые подходят к защите, имеют готовые монографии. Это уже готовые ученые, которые готовы предложить свои идеи обществу.

- В понимании большинства наука - это скучно. Сегодня взгляд студентов меняется?

- За последние десять лет изменился сам потрет ученого. Раньше мы представляли его как серьезного кабинетного сотрудника, возможно, слегка занудного. Он разрабатывал свою тему, и все остальное ему было неинтересно. Думаю, сейчас таких кабинетных ученых осталось мало. Люди поняли, что можно заниматься наукой легко и с интересом, не изнуряя себя тяжелым интеллектуальным трудом. Соответственно, стало меняться и отношение к науке и людям, ей занимающимся.

Сейчас говорят: нормальные люди ученые! Они всем интересуются, слушают такую же музыку, что и мы, смотрят те же фильмы. Наука - это модно! Тренды меняются, и сегодня модно быть не только красивым и спортивным, но и умным.

- Каким вы видите ученого будущего?

- Будущие ученые будут еще дальше от стереотипа ученого, которого мы нарисовали выше. Это будут современные молодые люди, интеллект которых никак не связан с прической или одеждой. Думаю, по внешности невозможно будет определить, кто перед вам - сантехник или профессор. Наука будет тесна вплетена в повседневную жизнь.

Сейчас четко наметился процесс, который мы наблюдали в VXII-VXIII веках. Тогда науки стали делиться: из общей философии стали выделяться история, социология, политология т.д. А потом мы поняли, что невозможно отделить где-то политологию от социологии, социологию от истории. Уверена, что скоро ученый будет энциклопедистом как Леонардо да Винчи, и знать только одну науку станет неприличным.

- Ваш вуз активно занимается популяризацией науки. Интерактивные методы, фестивали, лекции и т.д. Как родилась эта идея?

- Все началось с желания поделиться накопленными знаниями. Изначально это был частный интерес, потом энтузиастов стало много, и государство как раз сказало: те вузы, которые не могут запустить ракету и построить синхрофазотрон, попробуйте быть полезными обществу в другом. И мы поняли, что можем заняться популяризацией науки, можем быть полезны школьникам и учителям в плане практических советов.

Наука - другой способ мышления, добывание нового знания. То, что мы делаем в плане популяризации и помощи школьникам и учителям - это не совсем наука. Скорее, это расширение кругозора. Но в процессе люди говорят: вы знаете много интересного, это круто! Мы тоже хотим заниматься вашей наукой.

- Пандемия как-то отразилась на работе ученых?

- Нам очень не хватает живого общения. У ученых, занимающихся определенными проблемами, уже сложились определенные сообщества. В прошлом году часть мероприятий совсем отменили, часть ушла в онлайн. Но компьютер не смог заменить общение в кулуарах, где обычно обсуждаются все насущные проблемы. Кроме того, у историков возникли проблемы с доступом в архивы: они были закрыты почти полгода. На этом споткнулись многие сферы науки: нельзя было выехать в экспедицию, в соседний регион, на конференцию. Работа с источниками на какое-то время просто встала.

- Какую тенденцию в развитии науки вы бы отметили сегодня?

- Меня радуют то, что появляются новые направления исследований, которые раньше были невозможны. Раньше мы хихикали над коллегами из Германии, которые приезжали и докладывали результаты исследований, как они отслеживали рост работников завода в начале XX века и потом делали вывод о производительности предприятия в зависимости от роста рабочих. Нам тогда казалось - какой ерундой они занимаются.

Сейчас мы можем заниматься чем угодно - изучать рост, вес, цвет глаз. Главное, понять, для чего это нужно. Раньше многие темы лежали вне науки, сейчас само это понятие ушло. Предметом исследования может быть что угодно, если ученый докажет важность и значимость полученного результата.