Как гвардейский талисман защитника выручал

Огненный десант

С соседом по лестничной площадке Яковом Ивановичем Нечаевым мы прожили рядом почти сорок лет. Знали, что он полковник в отставке, фронтовик. Но о войне как-то не говорили.

И только после фильма «Сталинград» почему-то разговорились о тех временах. Я рассказал ему потрясший меня эпизод, когда на наши наступающие с Волги войска немцы вылили море огня, взорвав находившиеся наверху цистерны с нефтепродуктами.

- Да, помню, как огонь стекал сверху на наших, - вдруг как-то обыденно сказал мой 90-летний сосед. - Моё подразделение в самый последний момент оставили на правом берегу в резерве. Так что мы своими глазами видели, как сгорели ребята, которые вместо нас переправились. Все до одного…

Он вздохнул, развёл руками и добавил:

- Я-то почему тогда живой остался? Нас до морозов додержали, чтобы переправлялись по льду. Говорят, сам Родимцев приказал, спасибо ему…

70 лет он не хотел вспоминать о том, как воевал в Сталинграде, считая себя отчасти виноватым в гибели боевых товарищей, которые переправились первыми. Признался мне, что после гибели того десанта командование стало беречь бойцов. По крайней мере, им там тогда так казалось…

Гвардии талисман

За Сталинград он получил медаль «За отвагу» и гвардейский значок. Гвардейскими тогда считались лишь лучшие боевые части. И бойцы такими знаками дорожили. Вручали значок уже в мае 1943-го под Белгородом, перед серьёзными боями на Курской дуге.

Старший сержант Нечаев гордился тем, что стал гвардейцем, и носил значок с таким достоинством, у самого сердца, словно тот был его боевым орденом.

Как оказалось, не зря. Уже в июне в одном из боёв шальная пуля угодила прямо в значок, чуть погнула древко знамени, отбила частичку эмали и срикошетила. Не будь значка, точно бы в сердце попала.

- Я так и понял, что это мой талисман, - признался Яков Иванович. - Потом в госпитале мне за него 500 рублей давали, чтоб уступил. Большие деньги в то время. А на фронте все быстро становились суеверными. Ну если нам, комсомольцам, в Бога верить было нельзя, то хотя бы в приметы. Я ещё тогда сказал: ни за что никому не продам, не обменяю. Пусть лучше он меня хранит. Так и было. Всю Европу со мной прошёл. Я и внуку своему уже завещал: будешь меня хоронить, так чтобы вместе с этим значком. Вот так!

Не успели…

И значок хранил его от пуль. Даже в госпитале он оказался вовсе не из-за пули. Командира миномётного взвода старшего сержанта Якова Нечаева летом 1943-го на Курской дуге накрыло взрывом. Неподалёку от его взвода взорвалась авиабомба. Большой осколок попал в бедро, малый - в голову.

Единственное, о чём подумал тогда девятнадцатилетний паренёк: старший брат погиб от ранения в голову и я тоже. Очнулся в медсанбате, когда довольный хирург, держа в руках килограммовую железку, говорил ему, что она не перебила ни сухожилие, ни кость. А голову осколок вообще задел по касательной. И протянул раненому металл:

- Возьмёшь на память, как талисман?

- На кой мне такая дура? - прошептал отходящий от наркоза Яков. – У всех ребят на память осколки маленькие, удобные, а мне эта железяка вещмешок порвёт.

Один талисман у него уже был. И вообще он считал, что ему везёт. И в Сталинграде, и под Белгородом. И особенно в тот момент, когда их санитарный поезд, следовавший в Ташкент, остановился на станции в Чкалове. Яков как-то сумел уговорить врачей оставить его в здешнем госпитале, не везти дальше. Ведь в каких-то ста километрах отсюда, в Новосергиевском районе, жили его родители, которые и подкормить могли своего раненого защитника, и поухаживать за ним.

После лечения в Оренбурге, или, как он тогда назывался, Чкалове, гвардии старший сержант был направлен на учёбу в здешнее зенитное училище. На фронт его не брали, несмотря на рапорты, уверения в полном выздоровлении и горячее желание воевать.

И только летом сорок пятого его вместе с такими же выпускниками-зенитчиками загрузили в эшелон, который должен был следовать на восток. Надеялись, что в Маньчжурию, воевать с японской армией. Три жарких августовских дня просидели молодые лейтенанты в теплушках, пока не поступил приказ разгружаться и возвращаться в часть: японцы подписали капитуляцию.

Дан приказ ему в Европу

- Может, и к лучшему, что не на Дальний Восток, - признался Яков Иванович. - Той же осенью сорок пятого нас отправили на Запад, в завоёванную Германию, в город Лерц у озера Мюрицзее. Красиво там было - настоящая Европа. Три года прослужил, уезжал в Союз, думал, навсегда. Ну с чего бы меня во времена «железного занавеса» туда б ещё пустили? Кто б думал, что через восемь лет меня туда снова вызовут по приказу.

Правда, приказ был ему дан не в Германию.

Осенью 1956 года он проходил учёбу в Ленинграде на курсах повышения квалификации для армейских политработников. Неожиданно для всех поступил приказ из Москвы собрать группу из десяти военных специалистов по идеологической борьбе для выполнения особого задания.

В числе прочих он в течение пары часов с момента поступления приказа оказался в военном самолёте и уже в воздухе получил данные о том, что в Венгерской Народной Республике произошёл антиправительственный мятеж. Силы, поддерживаемые Австрией и Великобританией, проводят массовые убийства коммунистов, силовиков, военных и членов их семей.

В Венгрию срочно вводится наш военный контингент. Задача офицеров-политработников - помочь местным коммунистам ослабить профессиональные пропагандистские атаки оппозиции.

В тот момент никто не сомневался, что за ней стоит наш потенциальный военный противник - блок НАТО. И если СССР не успеет ввести свои войска, их место займут войска противника по «холодной войне».

Яков Иванович был направлен в города Веспрем и Папа. Тогда за несколько месяцев ему повидать пришлось многое, но не воевать. Дело военного пропагандиста - организовывать контрпропаганду, а не в атаки ходить. Но помощь венгры оценили. В 1956-м Нечаев был награждён медалью почётного гражданина города Веспрема. Вернулся в Союз.

А ещё через десять лет, уже в середине 1960-х, вновь получил назначение в Венгрию. Политработником танковой дивизии, входящей в состав советских войск и расквартированной в том же городе Папа. И там он вновь встретился со своими друзьями-венграми, которых десять лет назад советская армия спасала от вооружённых националистов.

Пражская весна

Можно по-разному относиться к советскому периоду. Можно спорить, насколько обоснованы были советские военные базы в Восточной Европе. Но всё-таки в самих странах, где стояли наши солдаты, сторонников российского присутствия было заметно больше, чем противников.

Возможно, Восточная Европа не получала того развития, которое давала странам Запада рыночная конкуренция, зато плановая экономика несла с собой спокойную и безбедную жизнь. Люди здесь жили заметно лучше, чем в СССР.

И потому наши военные искренне не понимали, чего ещё требуют от нас европейцы, когда в 1968 году начались антисоветские выступления в тогдашней Чехословакии. Солдаты и офицеры решили, что и здесь возник мятеж, организованный из-за рубежа, противниками по «холодной войне»

Танковая дивизия, где служил подполковник Нечаев, была срочно направлена из Венгрии в чешский город Йиглава, находящийся между Прагой и Брно. Вот тут-то Яков Иванович впервые увидел массовое сопротивление не вооружённых боевиков, а рядовых чехов. Они ложились под наши танки, не пропуская их вперёд, рвали рубахи, кричали советским солдатам «фашисты».

Тут же в ход пошли и грязные технологии. На узкой дороге в лоб танковой колонне разогнался встречный автобус, набитый женщинами и детьми. Спасая его от удара, наш механик-водитель опрокинул свой танк в кювет. Один танкист при этом погиб.

Вместе с советскими войсками в Чехословакию вошли и части союзных армий Варшавского договора из Польши, Болгарии, Венгрии и ГДР. Советским офицерам только-только удалось наладить контакт с местным населением, поверившим русским, и тут же прокатилась весть о расправах немецких военных с чешскими революционерами.

Чехи встали на дыбы: опять нас расстреливают немцы? Мы же с ними воевали 20 лет назад! Пришлось убеждать местное население, что это какое-то недоразумение. И вскоре немцев отозвали домой, а русские вели себя по отношению к чехам корректно.

Не вечно же воевать!

Подполковник Нечаев получил срочное специальное задание от командира дивизии: сорвать издание местной оппозиционной газеты. А именно - захватить типографию и разобрать механизм печатного станка. Газета, рупор оппозиции, наносила урон не меньше, чем вооружённые повстанцы. Нечаеву дали танк, легковушку, пару солдат и одного техника, разбиравшегося в типографском оборудовании.

Прибыли ночью. Типография не охранялась. Но в здании напротив неё располагались казармы чешского военного училища. Курсанты были вооружены. Вдруг захотят отбить типографию?

Будучи фронтовиком, Нечаев ситуацию просчитал. Двух бойцов расположил по флангам, танк сосредоточил перед входом в здание и приказал навести пушку на казармы. Объяснил танкистам, предпринимать что бы то ни было можно лишь после атаки мятежников. Самим огонь не открывать. Неважно, что противника - пара сотен, а нас и десятка не наберётся. Чехи - народ сдержанный. Может быть, стрелять не станут, главное, не спровоцировать.

Ну а если начнут, наше спасение - в скорострельности.

- Если что, то бейте, парни, по проёмам между окнами, - объяснял фронтовик. - Чтобы крыша рухнула.

А сам в душе молился, чтобы не случилось кровопролития.

Техник слишком долго возился с печатным станком.

- Скорей давай, - торопил Нечаев. - Уже светает, проснутся, поймут, что мы с их машиной творим, такое начнётся!

Механик виновато улыбнулся:

- Да я, товарищ подполковник, так разбираю, чтобы они потом восстановить смогли. Ну не вечно же воевать будут. А машина такая хорошая. Не испортить бы…

***

100-летие родной Советской армии Яков Иванович сегодня не праздновал. Впервые за много-много лет. Он умер, пережив и жену, и своего пожилого сына. Ему было уже за 90. Военный караул на специальной подушечке нёс ордена и медали ветерана. Все, кроме гвардейского знака. Он так и остался вместе с ним, прикрученным к лацкану его военной формы. Ничем не примечательный значок с отбитой эмалью и чуть изогнутым пулей древком.