«Шатались, как пьяные, и падали мёртвыя». Как 128 лет назад Оренбург пережил холеру

Смерть с косой

Холера известна человечеству с глубокой древности. Ещё «отец медицины» Гиппократ и легендарный врач древности Гален описывали её симптомы. Эта болезнь считается самой жуткой в истории человечества, от неё погибло больше людей, чем от всех прочих недугов, вместе взятых. Недаром образ холеры рисовали как «смерть с косой».

Чисто статистически смертность от холеры по сравнению с той же чёрной оспой или бубонной чумой не очень высока: без должной терапии погибают около 7-10% населения. Оспа, например, убивает до 40% своих носителей, а чума — и вовсе 80%.

Но эпидемии холеры характеризуются частой возвратностью. Если крупные вспышки чумы в Европе и Малой Азии отмечалась за минувшую тысячу лет всего трижды, то холера только в XIX веке шесть раз «косила» людей.

В лёгкой форме заболевание холерой напоминает банальную дезинтерию: у человека поднимается температура, начинается сильный понос, рвота. При наличии крепкого иммунитета организм через 5-7 дней справляется с холерным вибрионом и симптомы идут на спад.

Но если человек ослаблен, то болезнь вызывает критическое обезвоживание организма, приводящая к смерти. В тяжёлых случаях за 3-4 дня человек теряет до 15% массы тела, буквально высыхает на глазах.

Возбудитель болезни передаётся при попадании в организм с пищей и водой, из-за немытых рук, антисанитарии. Доказано, что вибрион подолгу живёт на лапках и ворсинках мух: если насекомое ползало по фекалиям больного, а затем перелетело и «потрогало» пищу, шансы заразиться весьма высоки.

«Подарок» персидского шаха

Как предполагают историки, в Оренбургскую губернию инфекцию завезли весной 1892 года из Персии по Закаспийской железной дороге. Первые случаи заболевания близ самого Оренбурга отмечались в селе Ташла, где тогда стояли крупные казачьи патрули. Возможно, казаки контактировали с носителями вибриона: у переболевших холерой возбудитель остаётся в желчном пузыре и вероятность передачи инфекции сохраняется.

Понимая всю опасность, губернские власти стали действовать решительно. 19 мая было проведено экстренное совещание городской Думы.

На нём талантливым врачебным инспектором и санитарным врачом Малиновским была принята программа действий. Оренбург и прилегающие слободы были разделены на 8 участков, во главе каждого стоял врач, фельдшер и почетные попечители, выбранные из гласных (говоря современным языком — депутаты губернской Думы. Кстати, неплохая идея и для наших времён).

Помимо этого было решено попросить 10 врачей из центра, нанять столько же фельдшеров и 8 санитарных надзирателей. Для организации очистительных работ город выделил 1000 рублей. Еще 5 тысяч рублей предоставил Московский благотворительный комитет. По нынешним ценам это примерное 4 миллиона рублей. Немного, но учтём, что население Оренбурга тогда составляло около 65 тысяч человек.

10 июня прибыли врачи из столицы и была организована санитарно-исполнительная комиссия. Участковые врачи взяли на себя обязательства осматривать по порядку дворы, промышленные заведения, чтобы к концу осмотра уяснить санитарное состояние каждого участка. А оно было удурчающим.

Как таковой канализации в городе не было — нечистоты сливали прямиком в Урал. Улочки, особенно в слободах, были узенькие, царила грязь, помои выливали прямо на пешеходную часть.

Воду для хозяйственных и кухонных нужд брали прямо из Урала, кипятили её далеко не везде, мыли посуду, стирали прямо так. И никого не волновало, что выше по течению канализацию из туалетов сливает в реку Неплюевский кадетский корпус.

Ещё хуже дело обстояло в близлежащих сёлах. Вот как описывает современник состояние села Чебеньки летом 1892 года, когда холера уже вовсю косила людей:

«Дома ютятся так близко друг к другу, что оставляют только узкую тропинку; население до 400 человек, дворов нет, а ретирадов (то есть отдельных туалетов - прим. ред.) и помойных ям и подавно,так что естественные потребности отправляются на самом берегу… Никакая разумная диета здесь немыслима. Почти никто не ест мяса, молока, в иных домах нет даже самовара. Большинство пробиваются чаем, огурцами и сырой водой. Дезинфекция теряет здесь всякое значение. Прежде чем придет врач, больной ходит по всем Чебенькам и теряет рвоту и испражнения по всем углам, когда же сляжет, то родные выливают их под чужими окнами. Поселение скучено до невозможности…»

Губерния на карантине

В июле эпидемия холеры в Оренбурге достигла пика. Очевидцы тех лет описывали, как бледные, измученные крестьяне приходили в город «шатались, как пьяные, и падали мёртвыя».

Для сдерживания инфекции вводились карантины, ограничивая перемещения по губернии. В поездах рассаживали людей так, чтобы не было скученности в вагонах, для чего ограничивали продажу билетов. Колодцы, выгребные ямы обрабатывали известью и хлорными растворами. Под страхом каторги запретили сливать нечистоты в Урал, вместо этого складывали специальные печи для их сжигания.

Но жёсткие санитарные меры пришлись по душе не всем. Купцы теряли деньги из-за закрытых лавок, крестьяне не могли везти товары. Начинался ропот и недовольства, по городу и губернии поползли слухи, что это «докторишки нас отравить задумали», поэтому и засыпают «гадостью» колодца. Мол, деды наши из Урала воду пили и не болели, а тут на нас решили нажиться! Воду заставляли кипятить, и ушлые купцы продавали ведро кипятка по две копейки — немалые деньги на тот момент. (ничего не напоминает?)

Кое-где дело доходило даже до кровопролития, приходилось присылать солдат для усмирения.

Как бы там ни было, но меры дали результат: уже в конце августа эпидемия пошла на спад, полностью затихнув к октябрю. По официальным архивным данным, от холеры в Оренбурге умерло 1297 человек. Или каждый третий смертельный случай за 1892 год.

Из официально задокументированных это была крупнейшая вспышка болезни, которая в итоге стала толчком к развитию системы санитарно-эпидемиологической защиты на государственном уровне.